Реформа волос

Реформа одежды дополнялась «реформой волос». Это был такой телесный показатель, который, в отличие от собственно тела (его конституции), мог быть, подобно одежде, изменен сравнительно легко и по приказу сверху. Правительство запретило самурайский обычай выбривать лоб, и он быстро ушел в прошлое: в обиход вошла стрижка. Среди японских мужчин стало модным отращивать бороду и, в особенности, усы. Японцы не могли «дорасти» до европейцев, в их высокорослом и широкоплечем обществе они ощущали стеснение и неудобство, но японцы были в состоянии отрастить такие же усы и бороды. В предыдущую эпоху политическая элита (самурайство) никогда не позволяла себе растительности на лице, но настали другие времена. И снова пример был подан императором Мэйдзи, который выступал в качестве «высочайшей модели», образца для подражания: на своем официальном портрете он представал с усиками и бородкой.

Фотографии государственных деятелей того времени свидетельствуют: усы и борода сделались необходимым атрибутом приобщения тела японца к «цивилизации», под которой однозначно понимался Запад. Поскольку европейцы расценивали японское лицо как «детское» (ввиду гладкой и менее морщинистой кожи), или даже «женоподобное», то усы должны были «состарить» его и придать ему более «мужественный» облик. Литератор Тогава Сюкоцу (1870—1938), путешествовавший в Америку и Европу в 1908 году, отмечал, что он болезненно переживал свою «узкоплечесть» и только усы позволяли ему ощущать себя несколько «более широкоплечим»[12]. То есть растительность на лице как бы увеличивала объем тела. В самой же Японии отсутствие усов стало восприниматься как признак «отсталости».

Однако в скором времени и в этом отношении японцев ждало разочарование. С начала ХХ века мода на усы и бороду идет на Западе (особенно в Америке) на убыль, растительность на лице становится достоянием людей пожилых (то есть «консервативных») и «презренных» рабочих, так что усатые японцы, путешествовавшие в США, превращаются там в предмет для насмешек[13]. Таким образом, усы, которые воспринимались в самой Японии как показатель приобщенности к западной цивилизации, оказывались негодным символом.

Реформа причесок коснулась и женщин. Традиционные женские прически отличались сложной конфигурацией. В качестве подушки японкам служила деревянная или же керамическая конструкция в виде небольшой «скамеечки». Положив шею на перекладину, японки сохраняли свою прическу нетронутой даже во сне. Для сохранения формы прически использовалось растительное масло. Японки мыли свое тело часто, но, ввиду трудоемкости причесок, это требование не распространялось на мытье головы. Европейцы же находили, что от головы японок исходит неприятный запах. Японские гигиенисты, которые были деятельными проводниками европейских обыкновений в деле реформировании тела, стали активно пропагандировать стрижку и частое мытье головы.

Японская женская прическа не может быть уложена без посторонней помощи. Теперь невозможность обойтись без помощницы стала подвергаться осмеянию и аттестовалась как «неэкономность». Участницы движения за отказ от традиционных причесок даже подсчитали в 1885 году, что услуги «парикмахерш» (тех женщин, которые помогали укладывать волосы) обходятся японкам в громадную сумму – 21 миллион иен в год[14]. Это соображение находилось в русле традиционных рассуждений о необходимости экономить и находило определенный отклик в сердцах японок.

Что до наиболее «передовых» японок, то они кичились распущенными волосами. Вызовом обществу явился шокирующий сборник стихов поэтессы Ёсано Акико (1878—1942), названный именно так: «Спутанные (распущенные) волосы» («Мидарэгами»)[15]. Эти стихи воспевали страстную «свободную» любовь – вещь, несовместимую с требованиями традиционной конфуцианской морали, считавшей «свободную» любовь разновидностью безумия, которое разрушает общественный порядок.

В традиционной Японии женщины сбривали (выщипывали) брови, а аристократки еще и пририсовывали их тушью несколько выше. Этот обычай вызывал удивление европейцев и потому был признан нецивилизованным и стал постепенно уходить в прошлое. Однако еще в 1880 году В.В. Крестовский писал о большем количестве горожанок с выщипанными бровями. Правда, теперь это обыкновение получило моралистское объяснение, которого в прежние времена не существовало. Если раньше отсутствие природных бровей служило признаком статуса и, следовательно, красоты, то теперь дело обстояло ровно наоборот: утверждалось, что замужняя женщина выщипывает себе брови, чтобы сделать себя безобразной – дабы ни один посторонний мужчина не обратил на нее своего нескромного внимания[16].

ПРИМЕЧАНИЯ:

12. Мадзима Аю. Цит. соч. С. 68.

13. Там же. C. 65—68.

14. Нихонси сирё. Токио: Иванами, 1997. Т. 4. C. 155.

15. С лирикой этой поэтессы в переводах Е.М. Дьяконовой можно ознакомиться в: Ёсано Акико. На ложе любви: Из японской поэзии Серебряного века. М.: Эксмо, 2006.

16. Крестовский В. В дальних водах и странах. М.: Центрполиграф, 2002. C. 379.